| Меню сайта |
 | |
 |
| Категории раздела |
| |
|
| Мини-чат |
|
|
|
| Наш опрос |
| |
|
| Статистика |
|
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
| Форма входа |
| |
|
|
 |  |  |
 | Главная » 2010 » Ноябрь » 29 » Фанфик "Шаг Назад"
|
Он предположил, что мог слегка поцарапать ногтем саму оболочку, от чего теперь и было так больно...Название: Шаг назад
Авторы: Luminele и Рэн-тян
Бета: Luminele
Фендом: Loveless
Пейринг: Семей/Нисей
Рейтинг: NC-17
Жанр: НЦ-а, НЦ-а, мы курили НЦ-у!
Размер: миди
Статус: закончен
Предупреждение: ПВП, АУ, дикий ООС Семея и вообще, полный бред
Отказ от прав: все права на персонажей принадлежат Kouga Yun
Содержание: Бросай курить — вставай на лыжи, и вместо рака будет грыжа...
От автора: написано для lupi в подарок на прошедший День Рождения
Пусть это 6удет зваться любовью —
Самой нелепой, самой земною.
Пусть это 6удет дьявольским зноем,
Зноем, сжигающим все!Ария, «Дьявольский зной»
Боец был в ярости. Вот бывает такое состояние, когда хочется рвать и метать до тех пор, пока на руках не останется лишь пепел. «Нет, это надо? Семечки! Я. Должен. Грызть. Семечки?! Лучше бы леденцы дал!» — именно с такими мыслями Нисей и вылетел на веранду, громко хлопнув дверью. Вечер был хорош. Сиреневатые сумерки окутывали дом и сад, путались в листьях деревьев, делая мир вокруг прекрасным и загадочным. И вот именно этот вечер надо было испортить, да еще таким образом! Нисей подавил в себе желание врезать кулаком по стене дома. Стенку было жалко, все-таки сигареты отобрала не она... Плюхнувшись на ступеньки, Нисей спрятал руки в карманы и нахохлился, словно воробей. Надо было срочно придумать, как себя вести — устроить скандал или пробудить чувство вины? «Пожалуй, второй вариант нравится мне больше. Семей должен быть Жертвой? Вот пусть ей и будет!» — на губах Акаме появилась тонкая холодная улыбка, но тут же пропала. Вздохнув, он принял «образ».
Одну за другой, мужественно перебарывая в себе брезгливость, Семей целыми пачками заталкивал и топил сигареты Нисея со вкусом мяты и лимона в сверкающем первозданной белизной унитазе. Боец сколько угодно мог ныть и скулить, умоляя его не зверствовать, но Аояги на это только устало морщился и раздраженно отмахивался, а потом просто-напросто выставил Акаме на веранду, не забыв всунуть в карман тыквенные семечки.
Представив себе выражение лица Нисея, щелкающего семечки, Семей хмыкнул и, вооружившись веником и шваброй, продолжил поиск табачных нычек, самым хитрым образом расположенных по всему дому. Все до единого карманы рубашек и брюк Акаме он уже вывернул, проверил каждую из половиц набранного деревянного пола, отодвинул картины и ковры, проверил шкафы, заглянул за комод и прочее, прочее...
Тем временем Нисей готовился к спектаклю. Он раскрыл пакетик, высыпал себе на ладошку семечки и стал ковыряться в них пальцем, таким очень детским жестом — когда ребенку надо съесть то, что не хочется. Лицо Бойца выражало крайнюю степень обиды, в глазах чуть не слезы стояли. Хотя... не рассмеяться самому над собой стоило неимоверных усилий. Акаме грустно вздохнул и снова сжал ладонь, уперся подбородком в колени, обхватив их руками. Теперь надо было дождаться, когда Семей закончит великий шмон.
Вытаскивая вторую пачку сигарет из своего собственного старого кимоно, Аояги в который раз подумал о том, что ослиное упрямство Нисея неистребимо, а наглость не знает границ. Мало Бойцу того, что врачи поставили ему диагноз — бронхиальная астма, мало того, что Жертва лично съездила и договорилась для него о санатории, так нет же, нужно обязательно упереться рогами в землю и наотрез отказаться бросить курить!
Устало вздохнув, Семей блаженно прогнулся в пояснице и утер совсем не мифический пот со лба. Дом Чияко-сан был полностью очищен от сигарет, осталось только выйти на веранду и проверить состояние своего непутевого Бойца.
Заслышав звук открываемой двери, Нисей воровато хихикнул про себя и тут же сделал вид. Ну вот такой вид — влажные от набегающих слез глаза, непомерно грустное выражение лица и ковыряние пальчиком в семечках на раскрытой ладони. А еще он вздыхал, тихонько и очень жалобно. На звук приближающихся шагов Акаме никак не отреагировал, продолжая самозабвенно проковыривать дырку в ладони. Нисей удрученно молчал, и это молчание расползалось по веранде словно оживший укор.
— Объясни мне, пожалуйста, чем ты сейчас занимаешься, — встав рядом с Акаме, хмуро произнес Семей и сделал вид, что любуется догорающим закатом.
В этот раз промолчать не получилось, его слишком утомила уборка, а от показного нежелания разговаривать внутри все сжалось в предчувствии очередного приступа жестокости, когда намотанные на руку волосы — всего лишь капля в огромном бескрайнем океане.
Акаме понимал, что играет на грани фола. Ну, то есть, что получить в очередной раз по шее вполне возможно и более чем реально, но... Вот это самое «но» не давало ему свернуть с выбранного пути. Нисей, конечно, был собственностью Семея, однако проигрывать этот свой самый главный бой не собирался. И уж если он пошел на такие жертвы, как бронхиальная астма, то уж данную минуту как-нибудь переживет, поэтому Акаме поднял руку с семечками на раскрытой ладони, но не проронил ни слова. Просто показал — вот мол, этим занимаюсь, и снова очень грустно вздохнул.
— Нисей, ты ведешь себя сейчас, как ребенок... — устало опускаясь рядом, произнес Аояги и передернул кошачьими ушками от пронесшегося вечернего ветерка. — Я же о твоем благе забочусь...
Оборвав себя на этой фразе, Семей умолк, посчитав, что говорить что-то дальше — бессмысленно, у Акаме давно выработался стойкий иммунитет к благоразумию.
Нисей все так же молча пожал плечами и снова стал ковыряться в семечках. Выковыряв одну покрупнее, он ее очистил и протянул Семею.
— Хочешь? — поинтересовался Боец, глухо роняя слова, и медленно повернул голову. Его лицо оставалось печально-обиженным с грустным, тоскливым взглядом.
— Семечки предназначены тебе, а не мне. Ешь! — накрыв своей ладонью пальцы Бойца, Аояги медленно потянул их к его лицу, надеясь хоть так заставить Акаме съесть белое продолговатое зернышко.
— То есть, не хочешь? — все тем же заунывным тоном проговорил Нисей. Правда, прибавилось задумчивости. — А с чего ты решил, что я их хочу?
Акаме перевел взгляд на пальцы, сжимающие его ладонь, хмыкнул и снова отвернулся, но руку вырывать не стал. В этот момент могло показаться, что Боец обижен не из-за конфискации сигарет, а из-за того, что его пытаются заставить есть эти ужасные семечки
— Я не просто решил, я приказал, Нисей. Ешь, — все так же тихо произнес Семей, но интонации в голосе неуловимо поменялись, а на кончиках пальцев начало накапливаться электричество, свидетельствующее об активации Связи.
«Надо что-то придумать, что-то надо... чОрт!» — мысли пронеслись в голове с потрясающей скоростью. Правда, ругнулся он про себя исключительно потому, что ветерок умудрился задуть в глаз соринку, от чего глаз заслезился и начал чесаться. Но закрыть сейчас глаза казалось ему равносильным капитуляции, поэтому, когда Нисей поднял взгляд на Жертву, которая пыталась заставить его съесть семечку столь нечестным методом, по щеке покатилась слеза, самая натуральная. «Чертова соринка!» — ругался про себя Нисей, но ничего не делал, продолжая тоскливо смотреть на Семея широко распахнутыми глазами, а по его щеке катилась слеза.
— Да что плохого в этих семечках, раз ты на них так реагируешь?! — взвился Аояги, гневно прижимая ушки к самой макушке и сверкая глазами. — Что они тебе сделали, чтобы довести до слез? И ты еще хочешь сражаться с Агацумой?! Да ты ему... рррррр...
Прикусив губу, Семей вскочил на ноги и начал мерить шагами деревянный пол веранды. Плачущий Боец было последнее, что он сейчас хотел видеть. Хотя бы потому, что на какую-то долю секунды почувствовал себя виноватым.
«Слава богу, отстал...» — подумал Нисей про вскочившую, словно ее ужалили, Жертву и тут же, отвернувшись, принялся тереть злосчастный глаз. «Больно-то как...» — резь в глазу усилилась, и слезы потекли обильнее. «Да пошло оно все к дьяволу!» — Акаме встряхнул рукой, выкидывая семечки. Нужно было срочно избавиться от соринки в глазу.
Эта идея так прочно угнездилась в его голове, что добрую половину гневной отповеди Нисей просто прослушал, вынырнув из своих мыслей к словам: «И ты еще хочешь...»
— Да, хочу, — не разобрав толком, о чем идет речь, поговорил он. Было обидно, и от этого злости еще прибавлялось. Заплаканный и злой Боец — это было не круто, но готично. «Где бы воды достать?» — новая мысль стала свербеть в виске, вызывая почти физическую боль. «Если я сейчас уйду в дом, он меня просто прибьет». Не то чтобы Акаме этого боялся, но умирать по чужой глупости, да и по своей тоже, не хотел.
Услышав ответ своего Бойца, Аояги, словно парализованный, резко остановился и, яростно хлестнув воздух хвостом, поднял на него тяжелый взгляд. Ссутуленная спина, поникшие плечи и склоненная голова выдавали эмоции Акаме не хуже лакмусовой бумажки.
— Ты как всегда в своем репертуаре. Амбиций на семерых, а действия ноль... — Семей очень медленно выдохнул и, досчитав до десяти, глубоко вдохнул. Каждый раз, когда Акаме плакал, он напоминал ему Рицку, и в глубине души Аояги просыпалось желание прижать к себе, позволить уткнуться лицом в плечо, погладить по волосам, прошептать что-нибудь ободряющее и поцеловать в макушку. Слава Богу, Нисей почти никогда этого не делал, иначе бы получил в свои руки рычаг для управления Жертвой.
Успокоившись, Семей подошел ближе и невозмутимо, так, как если бы они до этого момента вообще не разговаривали, спросил:
— И как ты собираешься бороться с астмой? Купишь себе респиратор?
— Аха, черный в розовый горошек... А лучше сразу шлем! Буду прикидываться злобным повелителем вселенной... — Нисей не был уверен, что глаз болел, потому что там все еще находилась соринка. Он предположил, что мог слегка поцарапать ногтем саму оболочку, от чего теперь и было так больно... К тому же остатки воспитанности и насупленности смыло вместе со слезами. Хотелось ругаться страшными словами и призывать все несчастья на голову заботливой до нельзя Жертвы. Боец как-то очень устало и обреченно глянул на Семея. Обреченно, потому что понимал — до ближайшего крана с водой такими темпами он доберется не скоро. Левый глаз Акаме подозрительно покраснел, так словно он тут взахлеб рыдал. Молодой человек закусил губу и упрямо сдвинул брови. Ему не нужны были чужие рычаги управления, Нисей был из тех романтиков, которые прошибали лбами стены и находили свои собственные пути взятия крепостей. А потом уже и умереть было не жалко...
— Знаешь, иногда я начинаю жалеть, что тебя о чем-то спрашиваю... — нахмурившись, Семей присел рядом и, приблизившись, начал внимательно изучать взглядом лицо Акаме. Покраснение и слезливость только одного глаза его насторожили. Это было очень похоже на аллергию...
— Может быть, у него аллергия на тыквенные семечки... — едва слышно прошептал Аояги, хмурясь все сильнее. По-хорошему нужно было запрокинуть голову Нисея, развернуть его к свету и выяснить, что же у того с глазом. Возможно, просто соринка попала или еще что-нибудь незначительное. Рука Жертвы поднялась, но... остановилась на полпути. Словно вспомнив о чем-то, Семей резко ее отдернул, прижимая к груди.
Нисей криво усмехнулся, увидев этот жест, и отвернулся, так что теперь его лицо было повернуто в профиль к Семею.
— Ну и не спрашивай, толку-то? Тебе все равно наплевать на то, что я думаю и чувствую! Для тебя важнее чистеньким остаться... — неожиданно спокойным голосом проговорил юноша. — Я подыхать буду, ты тысячу раз подумаешь прежде, чем до меня дотронуться! Все будешь думать, а не испачкаю ли я своей кровью твои новые ботинки...
А вот теперь в голосе Бойца послышалась злая ирония и даже нотка насмешки. Про аллергию Нисей словно и не услышал, хотя был такой шанс навсегда избавиться от этих семечек. Но почему-то от отдернувшейся руки стало очень больно, где-то глубоко в груди, словно защемили нерв. «Ну и жалок же ты, старик», — сам про себя подумал Акаме. — «Тебе так хочется, чтобы тебя любили, что ты готов терпеть все это...» Он невесело усмехнулся и поднялся, прошел пару шагов и замер, оперевшись руками о перила.
«Это не правда!» — возмущенно подумал Семей, покрываясь гневным румянцем. — «Когда будет нужно, я без размышлений дотронусь, сейчас... сейчас просто не тот случай. Ничего серьезного...» Пальцы Жертвы несколько раз напряженно сжались в кулаки и разжались, на стиснутых до боли зубах хрустнул случайно попавший в рот кудрявый волос. Сглотнув, Аояги медленно и как-то нерешительно подошел к Бойцу, поджал под себя губы так, что они вытянулись в одну тонкую линию, а потом, зажмурившись, порывисто обнял Нисея со спины и замер.
— Ты самый настоящий идиот, — голос Семея от волнения прозвучал необычно хрипло. Ему пришлось слегка прокашляться, чтобы продолжить. — Жду тебя в своей спальне, мытого и с почищенными зубами, не позднее, чем через час. Если опоздаешь, будешь потом горько об этом жалеть…
Выговорив все это, Аояги разжал руки и предпочел быстро ретироваться, пока Акаме не закидал его вопросами. Например, откуда в Жертве такая перемена?
Это хорошо, что Семей обнимал его со спины, иначе бы довольная улыбка победителя выдала бы Нисея с головой, даже несмотря на явственный привкус горечи, притаившейся в уголках губ. «А действует, однако...» — про себя отметил Боец и кивнул Аояги — понял мол, приду. Когда же тот скрылся в доме, юноша потер ладони, словно они были замерзшими, и пошел в дом, чуть ли не мурлыкая под нос какой-то легкомысленный мотивчик.
* * *
Запрокинув голову, Нисей стоял под обжигающе холодными струями воды. Его тело горело. Не от жара, а от хлестких ударов струй. Волосы липли к лицу и шее, обвивали плечи. Вокруг распространялся легкий хвойный аромат, а он все так и стоял, запрокинув голову, упершись ладонями в стену и задумчиво улыбаясь. Уловка удалась, но результат удивлял, слегка настораживал и в то же время будоражил. Особенно эта отчаянная решимость, промелькнувшая в глазах Семея. или ему показалось, и это было упрямство? Нисей усмехнулся и открыл глаза. Поток воды медленно иссякал. Он выбрался из душа, промокнул тело полотенцем. Так, слегка, чтобы кое-где остались капли. Короткие шорты плотно облепили влажное тело, а небрежно накинутое на голову полотенце довершило картину. В таком виде он, демонстративно застыв на пороге, появился в спальне.
К тому моменту, когда Боец выбрался из ванной, Семей уже успел переодеться в пижаму любимого темно-синего цвета и теперь сидел на краешке кровати, то и дело нетерпеливо виляя хвостом. Сегодня Нисею было позволено спать с ним вместе. Раньше для Аояги это казалось самоубийством, однако сейчас другого выбора у него просто не было — как сказал доктор, требовалось исключить контакт Бойца с аллергенами: табачным дымом, домашней пылью, шерстью животных, пыльцой растений и с любимыми Нисеем апельсинами. Впрочем, оставлять внешний вид Акаме неизменным, он не собирался. Второй комплект пижамы лежал рядом, под рукой. Именно на него Семей указал взглядом, когда юноша застыл на пороге спальни.
Очень хотелось улыбнуться, но Нисей приложил максимум усилий, и в улыбке дрогнул лишь краешек губ. Хотя... промелькнула мысль: «Это Семей меня сюда пригласил, чтобы я надел пижаму?» Впрочем, он был не против. Продефилировав к кровати (в такие моменты Акаме порой жалел о потерянном хвосте — с помахиванием им смотрелось бы колоритнее), Нисей взял рубашку и накинул ее себе на плечи, влез в рукава, утопая в них. Самыми кончиками пальцев Акаме принялся оглаживать пуговицы, неторопливо застегивая свое облачение, но за несколько пуговиц до ворота остановился. Легкое движение плечом, и ткань бы стекла по руке, частично обнажая тело.
А вот брюки Нисей надевать не стал. Рубашка и так доходила ему до середины бедра — этого, на его взгляд, было предостаточно. Поэтому он легко взобрался на кровать, сев на почтительном удалении от Семея, поджал под себя ноги, вновь наклонил голову, утыкаясь взглядом в кровать — позволяя влажным прядям соскользнуть на лицо, почти полностью закрывая его, сложил руки на коленях так, что пальцы сжали краешек рубашки. Было чертовски любопытно — что же дальше? — но нарушать тишину Акаме пока не хотел.
Поджав губы, Семей чуть нахмурился — Нисей отказался от пижамных штанов, но... все же, так было гораздо спокойнее, чем лечь в кровать с голым Бойцом, со своей Парой. Аояги заставил себя встать и, сложив ровным прямоугольником, убрать не понадобившуюся вещь в шкаф. С полки на него повеяло ароматом лавандовых таблеток против моли, и Жертва невольно чуть расслабилась. Этот запах его всегда успокаивал.
— Я могу тебе с волосами помочь, — негромко произнес Семей, захлопывая деревянную дверцу шкафа. Из-за присутствия Акаме в его комнате, в его личном пространстве, он чувствовал себя неловко. Еще хуже, чем при поединках, когда все чувства обострялись до предела — вплоть до ощущения биения чужого сердца.
Семей встряхнул головой, отгоняя всплывшее воспоминание, и вопросительно посмотрел на Бойца. Нисей не сдержал-таки улыбки, наблюдая за мучениями Аояги. Нет, помогать этому несносному мальчишке, посягнувшему на, можно сказать, самое святое — любимые сигареты, он не собирался. А потому с удовольствием наблюдал за его скованными, настороженными движениями, от которых внутри все сладостно замирало. Спроси сейчас кто Нисея, он навряд ли бы смог сказать, чего ему хотелось больше — прикоснуться к Семею, ощущая прохладу шелковистой кожи, зарыться носом в ложбинку у ключицы, вдыхая аромат, или просто вот так сидеть, наклонив голову, и почти физически ощущать его растерянность, смятение и нерешительность.
— Помоги, — в тон ему несколько скупо обронил Акаме. Крылья его носа затрепетали, улавливая новый аромат. Он чуть заметно передернул плечами, словно вдруг стало холодно, пальцы еще сильнее сжали край рубахи — только бы не выдать этой предательской дрожи, которая пробежала по телу, только бы не спугнуть. Выдох получился каким-то странным, с легким присвистом, словно выдыхал Нисей сквозь плотно сжатые зубы.
Аояги вполне осознанно решил начать с малого — забравшись с ногами на кровать и усевшись за спиной Бойца, он взялся за полотенце, размотав его до конца и молча начиная промакивать налитые водой, тяжелые пряди. Мягкие ненавязчивые прикосновения к чужим волосам для того, чтобы привыкнуть к ним, к их запаху, к Нисею, должны были стать соломинкой, перекинувшейся через бездонную пропасть, воздвигнутую между ними. Семею было не свойственно проявлять заботу, но... два дня назад в кабинете врача он пообещал себе сделать этот шаг. Шаг назад.
И пусть следовать принятому решению оказалось с его стороны несколько самонадеянно, но было бы верхом глупости отказаться от него на середине пути, поэтому... сейчас он досушит волосы Акаме, чтобы те не намочили подушку, выключит свет, и... — и все, кошмар возрастет многократно.
Аояги подавил тяжелый вздох, отложил полотенце в сторону и потянулся за лежащей на прикроватной тумбочке расческой. Любое начатое дело нужно было доводить до конца.
А Нисей никуда и не торопился... Столько времени он потратил на ожидание, на выстраивание коварных планов. Вовсе не для того, чтобы разрушить плод своих трудов неверным движением или резким взглядом. Сейчас надо было затаиться, собрать клокотавшие в груди страсти, сжать их в болезненно ноющий клубок и терпеть, терпеть... «Лишь бы не сорваться», — словно мантру твердил про себя юноша, в то время как улыбка на лице из ехидной стала какой-то кривоватой, почти болезненной.
От первого прикосновения к волосам по телу Акаме прошла волна крупной дрожи, которую неопытный Семей мог списать на ледяные прикосновения прядей к шее — ну а кому и правда будет приятно, если к разгоряченному телу прикоснется лед волос? Он зажмурился, почти до кругов перед глазами, запрокинул голову, так чтобы было удобнее стряхивать с лица прилипшие пряди. Еще не пришло время, когда стоило превращаться в хищника, пока надо было своей покорностью усыпить бдительность «жертвы», ввести ее в заблуждение, чтобы ей самой стало слегка стыдно от мыслей, проносящихся в голове подобно коротким электрическим разрядам.
«Странно, он так долго молчит...» — отстранено подумал Семей, закусив губу и сосредоточенно расчесывая длинные волосы Бойца. Аояги старался своими неловкими движениями не потянуть ни одной пряди и не причинить боль. Одним словом, не облажаться. — «Обычно его ничем не заткнешь, хоть суй рукав рубашки в рот за место кляпа, а тут... Потрясен? Волнуется? Ждет?..»
Подушечки пальцев осторожно касались головы, шеи, краешков ушей Акаме, аккуратно собирая волосы в хвост. Индиговые глаза метнулись в стороны в поисках того, чем можно было бы его заколоть, но, как назло, ничего подходящего не нашлось, поэтому Семей ослабил хватку, в последний раз пропуская струи черного шелка сквозь пальцы.
— Я закончил, — неуверенно прошептал Аояги, совершенно некстати вспоминая, что Нисею полагается еще лечебный массаж. Однако последовавший за этим приказ прозвучал как всегда четко. — Отнеси полотенце в ванную и выключи потом свет.
Акаме молчал, чтобы не было слышно хриплых ноток, чтобы голос не разливался по комнате густым пьянящим медом, чтобы не падали вязкие протяжные слова, полные страсти — страсти, похожей на безумие, страсти, готовой превратиться в одержимость, страсти, в которой утонут последние остатки разума. Робкие касания Семея лишь подливали масла в огонь, заставляя трепетать, замирать, изгибаться в предвкушении нового касания, все такого же осторожного, мягкого, дурманящего. «Вот он поводок...» — Нисей мысленно поморщился. — «Вот он чертов поводок! Ведь стоит Семею до конца осознать это, и безумие станет моим конечным уделом, ибо желаемого я тогда навряд ли когда-либо достигну...»
Акаме чуть повернул голову так, чтобы Аояги мог видеть его профиль — закушенную почти до крови губу, соблазнительно приоткрытый ворот рубашки и подернутые легкой дымкой глаза. Тихий, но хорошо слышимый вздох обреченно пронесся по комнате.
— Дааа... — разомкнулись губы, и сорвалось это протяжное «да»... Как вопрос, стон, просьба, мольба? Нисей почти стек с кровати, подхватывая влажное полотенце из ладоней Жертвы. Акаме трясло от желания, но он сумел взять себя в руки, резко развернуться и медленно, чтобы не было видно, как его шатает, покинуть комнату.
Вздрогнув от ответа Бойца, Семей почти физически ощутил, как по его спине чужим дыханием проносится холодок, вызывая на коже стаю мурашек. Собачий хвост резко метнулся в сторону, хлестнув хозяина по бедру. Очнувшись, Аояги рассеянно огляделся и, запустив пальцы в кудрявые волосы, с силой их потянул, намеренно причиняя себе легкую саднящую боль. Наваждение, вызванное поведением Нисея, рассеивалось с трудом.
Спустя какое-то время Акаме щелкнул выключателем и растворился во мраке, поглотившем пространство вокруг кровати. Лишь шелест хрипловатого дыхания выдавал его присутствие. «Проверено опытом — если Нисей притих, значит жди бури», — забравшись под одеяло и натянув его себе на уши, подумал Семей, начиная морально готовиться к тому, что еще минута и... кровать с противоположной стороны со скрипом прогнется под тяжестью чужого тела, Акаме заворочается, пытаясь устроиться поудобнее, потянет в свою сторону край одеяла. Возможно, прижмется спиной... — «Я сейчас не об этом должен думать, а о том, как переманить Накахиру на свою сторону. Еще один чистый Боец никогда не помешает, раз с Агацумой ничего не вышло...»
С того момента, как погас свет, прошло не больше полутора-двух минут, а, казалось, целая вечность, таким вязким вдруг стало время. Каждая секунда словно клеймом выжигалась в мозгу, сочетанием запахов, шорохов, дыхания. Добравшись до кровати, Нисей замер — то, что скрывал от него сумрак комнаты, услужливо дорисовывало воображение. Он осторожно оперся коленом о постель, оттолкнулся той ногой, что все еще касалась пола, и длинные волосы вновь упали на лицо, скрывая нездоровый блеск глаз и улыбку. Медленно пробираясь по кровати к своей подушке, Акаме то и дело потягивался, выгибаясь в спине и позволяя ногам проскальзывать по шелковистому покрову. Дыхание Бойца участилось, стало еще более хриплым и резким. Спустя пару гибких скольжений Нисей добрался до подушки, но не поторопился опускаться на нее, а замер, чуть повернув голову и глядя туда, где должен был находиться Семей. Кончик его влажного языка нарочито медленно очертил контур губ, благо темнота и густая пелена волос скрадывали такие подробности.
Не открывая глаз, Семей тихонько вздохнул. Акаме словно нарочно вел себя слишком шумно, чтобы отвлечь его от успокоительных мыслей. Мало ему было того, что из-за присутствия постороннего в своей комнате Аояги с трудом представлял себе, как сможет заснуть — все тело было напряжено, как натянутая до звона струна, готовая с противным визгом лопнуть в любой момент.
— Мог бы и не шуметь, — раздраженно пробурчала Жертва из-под одеяла, кошачьи ушки плотно прижались к голове. — Я как бы тут пытаюсь уснуть, а ты...
«Мне только мешаешь», — про себя закончил Семей, опасаясь высказывать эту мысль вслух, чтобы не дать повода для очередной фирменной истерики от Акаме. После того, как Аояги лишил его сигарет, тот стал слишком нервным, вспыхивая от любой искры.
Некоторые фразы совсем не обязательно заканчивать, особенно если уже долго живешь с кем-то бок о бок. Их смысл становиться ясным еще в начале предложения и болезненно отзывается где-то внутри, впиваясь острыми коготками в и без того растерзанное сердце. Зеленые глаза юноши опасно сузились.
— Мешаю? — тихо закипая, протянул Нисей почти у самого прижатого к голове кошачьего уха, обжигая его своим горячим дыханием. Он не спрашивал, а скорее с болезненным вызовом в голосе это утверждал. — Да, вот так, я мешаю тебе спать.
Еще миг Акаме сверлил спрятавшегося под одеялом Семея взглядом. Казалось, мгновение, и он дотронется, сомнет робкие попытки защититься, наплюет на все ограничения. Это желание, стремление отчетливо читалось в застывшем напряженном теле, в этом полном ярости взгляде. Всего одно мгновение...
Кровать опять протяжно вздохнула, когда ее покинул лишний вес. По комнате пронесся шум негромких шагов, и тень застыла у двери, сжимая ручку так, что побелели костяшки пальцев. «Главное — все правильно обставить», — подумал Нисей, — «чтобы никто ничего не заподозрил. Главное — достоверность».
Вдруг тень как-то угловато изогнулась, упала на колени, все так же отчаянно цепляясь за ручку пальцами. Дыхание Бойца стало рваным, каким-то судорожным. При каждом выдохе из его груди вырывались болезненные хрипы, которые заполняли собой комнату, как немой упрек.
Досадное «Ну, слава Богу, ушел!» в голове Семея очень быстро сменилось на встревоженное «Это... это... Неужели, это приступ?!» Жертва рывком вскочила с кровати, путаясь ногами в одеяле, и, прошлепав босыми ногами по деревянному полу, кинулась к своему Бойцу, в скрюченной позе замершему перед дверью. «Что же говорил доктор?» — судорожно пытался вспомнить Аояги, накрывая своей ладонью ручку двери, силой вырывая ее из захвата цепких пальцев Нисея. — «А! Перевести в сидячее положение, чтобы включить в работу вспомогательные дыхательные мышцы...»
— Тссс... все хорошо, успокойся и слушай меня внимательно, — сам с трудом сохраняя спокойствие, произнес Семей, опустившись на колени рядом с Акаме. — Откинься спиной назад, на меня... Ну же?! Вооот... хорошо, а теперь расслабься, постарайся дышать не так глубоко.
«Все в порядке, я рядом. Неужели, ты думаешь, я, Я, дам своему Бойцу задохнуться от какого-то жалкого приступа астмы?!» — суматошные до абсурда мысли колотились в виски, лезли прямо в горло, заставляя организм сначала подстраиваться под чужое сбивчивое дыхание, чтобы потом, медленно успокаиваясь, привести в норму и его. Правая ладонь Жертвы легла на правую руку Бойца, прикосновением активируя силу Имени. Семей с силой переплел их пальцы между собой, без слов показывая, что Нисей ему нужен. На час, на день, на время — не важно. Если они сейчас не смогут справиться с астмой, все остальное будет уже не важно.
Это почти можно было назвать моментом истины, но только почти, скорее даже это было предверье долгожданного мига. Нисей дернулся от первого прикосновения, словно через него пропустили электричество, и тут же обмяк, послушно откидываясь на грудь Семею. Опустив полог бархатных ресниц, чтобы не выдать себя торжествующим пламенем, взметнувшемся на самом дне глаз, похрипев и судорожно похватав ртом воздух, Акаме стал медленно выравнивать дыхание, очень медленно, периодически снова вздрагивая и чуть захлебываясь воздухом. Пальцы податливо соскользнули с ручки, переплелись с пальцами Жертвы, но еще не сжались, безвольно замерев в тесных объятиях чужой руки. По жилам огненным током разливалась сила, смешивалась с безумным желанием обладания в изысканный коктейль страсти. Нисей прикладывал неимоверные усилия, чтобы не сорваться. Не сейчас, еще чуть-чуть, совсем чуть-чуть надо потерпеть — дать Семею привыкнуть к ощущению тяжести на своем плече, к сухому дыханию у подбородка, к жару тела, который не скрывала, а наоборот подчеркивала тонкая прохладная ткань рубашки. Раздался последний судорожный вздох — первый нормальный, робкий, маленький, проверяющий границы дозволенного, и Нисей безвольно уронил голову. Его ресницы еле заметно дрогнули, давая доступ к обзору. Интересно было наблюдать за Жертвой, хоть и искоса.
Поджав губы, Семей хмурил лоб, пытаясь разобраться с поступающей к нему противоречивой информацией. Активированная Связь настойчиво повторяла ему, что Боец находится не в том плачевным состоянии, которое пытается сейчас показать. «Проверка? Он проверяет меня...» — догадался Аояги, и буквально через секунду в его голове всплыла фраза, сказанная Нисеем накануне: «Я подыхать буду, ты тысячу раз подумаешь прежде, чем до меня дотронуться! Все будешь думать, а не испачкаю ли я своей кровью твои новые ботинки...»
Все еще хмурясь, Семей высвободил руку, обрывая контакт. Вынужденная близость, тяжесть на своем плече, обжигающее кожу дыхание — все это оказалось бы абсолютно нормальным, если бы Нисей болел, но... он только притворялся. Аояги усилием воли заставил свое тело расслабиться, яростно убеждая себя в том, что раньше или позже, но это все равно бы произошло, поэтому... нужно продолжить маленькую игру, в которую решил сыграть с ним Боец, ничем не выдавая своей осведомленности.
— Тебе лучше? — спустя несколько минут и целую вечность назад, спросил Семей, чуть наклоняя голову в бок, чтобы поймать краем поля зрения лицо Акаме. — Как ты себя чувствуешь?
Он знал, что Семей все поймет, как только воспользуется своей силой, но это делало игру лишь увлекательнее. Ярость была самой очаровательной и притягательной приправой к вожделению, ярость толкала на необдуманные поступки, ярость туманила разум не хуже страсти. Нисей сделал глубокий вдох, чуть заметно облизываясь, словно съедал с губ привкус той самой ярости, с которой сейчас приходилось бороться Жертве, и медленно открыл глаза, прожигая Возлюбленного взглядом.
— Несомненно, лучше, — с какой-то злой радостью почти пропел Акаме. Левая рука, до этого висевшая безвольной плетью, ожила, ужом скользнула вверх, пальцы замерли у самого подбородка Аояги, но не коснулись его, а мягко пробежали по воздуху, очерчивая контур лица. Нисей не касался, он лишь намечал касания жаром, исходившим от пальцев.
Вот, и они снова скользнули вниз, стекли с подбородка к шее, перебрались на плечо. Миг, и видимость касания обернулась резким и весьма сильным толчком, заставляющим опрокинуться на пол, застыть. Одно касание, всего лишь одно! Акаме извернулся, развернувшись к Семею лицом, и навис над ним, упершись ладонями в пол рядом с его головой. Темные густые пряди свесились вниз, щекоча кожу.
— Ну вы только посмотрите, — Нисей чуть потянулся вверх, снова обжигая своим сбившимся хриплым дыханием краешек уха Жертвы. — Ты не побоялся испачкаться... Неужели ты так боишься потерять свою вещь?..
Это было издевкой, вот только от боли, проскользнувшей в дрогнувшем голосе, становилось не ясно — над кем? Над Семеем или над самим собой издевался Нисей. «Вещь» — вот, как Акаме думал про себя самого, вот, от чего у него судорожно сжималось горло, вот, почему он так остро реагировал на нежелание прикоснуться к нему, вот, что доводило его до исступления и желания рвать все вокруг в клочья.
Горячее дыхание у самого уха, щекочущие кожу пряди шелковых волос, пахнущих чем-то хвойным, и это давящее ощущение близости, когда становится жарко при одной мысли о том, что сейчас они слишком тесно прижались друг другу. Так тесно, что если прислушаться, можно различить гулкое биение чужого сердца. «Немыслимо...» — Семей на секунду закрыл глаза, чтобы отвлечься, и облизнул разом пересохшие губы. — «Этому кретину еще хватает смелости издеваться надо мной!? Убью!»
— Нисей, в своих рассуждениях ты упускаешь одну очень существенную деталь, — слишком хриплым для себя голосом произнес Аояги, отворачиваясь к стене, чтобы не встречаться с Бойцом взглядом. — Ты не просто вещь, ты сломанная вещь. Помнишь голубой зонтик на тросточке? Я выкинул его, когда на деревянной ручке появилась щербинка. Мне не нужны сломанные вещи, понимаешь? Поэтому я совсем не боюсь их потерять...
«Это можжевельник», — отстраненная мысль коснулась края сознания Семея, чтобы под напором непререкаемой воли тут же исчезнуть. — «Меня не должно волновать, чем пахнут его волосы и кожа. Это все... лишнее!» В подтверждение мыслей его пальцы сжались в кулаки, а хвост заметался по полу, так и норовя больно хлестнуть Бойца по бедру.
— Ну так, за чем же дело стало? — Нисей перенес вес на одну руку и встал на колени. Теперь он именно нависал над Аояги, касаясь его только самыми кончиками волос. — Давай, вышвырни меня так же, как тот зонтик, пока еще не поздно, и я не испачкал тебя еще больше! — С каждым словом голос Бойца звучал все глуше, тише, каждый слог растягивался, словно Нисей пел какую-то странную колыбельную. — Тебе даже не хватает сил, чтобы все это сказать, глядя мне в глаза...
Последняя фраза прозвучала на самой грани слышимости, угадываясь в шевелении губ. И вновь по телу Семея пронеслись эти странные невесомые касания. Губы Акаме замерли у виска, скользнули ниже в каких-то миллиметрах от кожи в то время, как правая рука кончиками пальцев чертила виньетки на скуле с другой стороны лица. Жар обжигал, но Нисей не касался его по-настоящему, словно даже этим издеваясь над своим желанием, над своими мечтами. «Сломанная вещь» — как приговор, который подводит черту под жизнью, под всеми стремлениями. Сердце Бойца болезненно сжималось от странной смеси желания, боли и ярости.
«В его голосе прозвучало столько боли. Неужели, он ничего не понял?» — распахнув глаза, подумал Семей и удрученно нахмурился. — «Я же совсем не это хотел сказать, ну то есть это, конечно, но...»
— За тем, что ты совсем не умеешь проводить аналогий и соотносить их с чужим поведением, — протяжно выдохнув, Аояги посмотрел на своего Бойца, ловя взглядом блеск его глаз в ночной темноте. Рука Жертвы так естественно скользнула в черные волосы, подушечки сильных пальцев легли на затылок, а собачий хвост наконец успокоился, обвившись кольцом вокруг обнаженного бедра Нисея, что еще бы чуть-чуть, и, забывшись, он бы привлек Акаме для поцелуя...
— Запомни мои слова раз и навсегда, потому что больше я этого повторять не буду, — на тонких губах Семея заиграла шальная улыбка, а в голосе появилась нервная ломкость, словно каждое слово давалось ему с превеликим трудом. — Я не боюсь выкидывать ненужные, сломанные, отслужившие свое вещи, но... — Аояги прервался на пару секунд, чтобы сглотнуть, и продолжил уже шепотом. — Я боюсь потерять тебя...
В глазах Бойца творилось что-то непонятное — то вспыхивало раздражение, лишь для того, чтобы смениться тоскливым обожанием, то взгляд становился рассеянным, словно подернутым дымкой желания. Он так и застыл, словно ладонь, умастившаяся на затылке, весила как гранитная плита. Судорожный вздох разомкнул искусанные губы, застави
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 1602 |
Добавил: equisk
| Рейтинг: 4.2/5 |
|  |
 |  |
 |  |  |
|
| Поиск |
| |
|
| Календарь |
| |
|
| Архив записей |
| |
|
|
